НА ПУТИ ДОБРА №6 ИЮНЬ 2011г.

качество жизни
Клятва в лесу

О простой и честной жизни надлежит рассказывать просто и честно. По порядку. С самого начала.
Ядвига Станиславовна Яблочкина родилась в Белоруссии, в селе Голивица Калинковичского района Гомельской области. В мае 1941 года ей исполнилось семь лет, и она заранее радовалась, что осенью пойдёт в школу. Но осенью село Голивица уже было под немцем.
Ядвига помнит первый приход немцев в село. Мужчины, кто помоложе, успели уйти в армию или в партизаны, в селе остались дети, женщины и старики. Офицер собрал сельчан, выбрал из них старика посолиднее и сказал ему через переводчика:
— Ты будешь старостой!
Тот ответил:
— Нет! Не стану я вам служить!
— Значит, старостой будешь не ты, — сказал офицер, достал пистолет и застрелил его. Ткнул пальцем в другого старика: — Ты будешь старостой!
В первый класс Ядвига пошла не в семь лет, а только в одиннадцать. Между этими датами была война...

Красная Армия дошла до Белоруссии только в конце 1944-го. Сельчане уже знали, как поступают фашисты, оставляя занятые сёла: жителей убивают, дома и постройки жгут. Поэтому в ноябре, когда наши ещё не пришли, но уже были близко, всё село снялось и ушло в лес.
Жили в шалашах. В холоде, в голоде. Всю зиму. Кое-какую скотину смогли увести с собой, резали и ели («сегодня — нашу коровку, через недельку — вашу...»). Иногда помогали партизаны, но у них у самих с едой было туго.
Наши пришли в феврале 1945-го. Остановились недалеко от лесного лагеря беженцев. «Дядечка» (один из красных бойцов) собрал ребятишек и повёл их на место, где вскоре должен был состояться бой. Ребятишки помогали ему готовить позиции для наших бойцов: развешивали на кустах индивидуальные перевязочные пакеты. «Дядечка» им так объяснял: «Вот ранят нашего бойца, а перевязать некому. Он здоровую руку к кусту протянет, возьмёт пакет и раненую руку перевяжет...».
Когда вернулись, ребятишек накормили перловой кашей с тушёнкой. «Ой, какая вкусная была!» — вспоминает Ядвига Станиславовна.
А потом...
Потом тот самый «дядечка» подошёл к телеге, накрытой рогожей, а десятилетняя Ядвига увязалась за ним. «Дядечка» приподнял рогожу, и на Ядвигу глянули голубые глаза молодого бойца. Ядвига не сразу поняла, что это мёртвые глаза. Внизу, где живот, всё было разорвано, внутренности наружу, а ноги бойца лежали рядом с ним — сапогами возле лица. Ядвига убежала и «плакала, так плакала!». За всю войну она впервые увидела такую страшную смерть и так близко.
Женщины утешали её, и одна из них сказала: «Этому бойцу ты уже ничем не поможешь, но когда вырастешь, выучись на доктора и будешь помогать другим людям. И больным, и раненым». Справившись с собой, девочка снова подошла к телеге. Поднять рогожу и посмотреть в мёртвые глаза бойца она не осмелилась. Она положила руку на телегу, рядом с рогожей, и сказала: «Я клянусь, что стану доктором и буду помогать людям!».
Эту клятву не слышал никто, кроме мёртвого бойца под рогожей (если его душа была ещё рядом, она могла слышать). Об этой клятве Ядвига рассказала только своей бабушке.
Осенью сорок пятого Ядвига пошла в первый класс. Писать было нечем и не на чём. Бегали к железнодорожной станции, к эшелонам с бойцами, возвращавшимися с войны, выпрашивали карандаши и бумагу. Бойцы охотно отдавали им свои огрызочки карандашей (еле в пальцах удержать!) которыми писали письма домой: теперь-то незачем, скоро они обнимут родных! А бумаги почти что и не было, предлагали обрывки газет, которые хранили для самокруток. Вот этими огрызками карандашей на этих газетах и писали в школе...
Кто-то из ребят побывал с родителями в Гомеле, привёз учебник «Родная речь». Все дети села учились грамоте по этой единственной книжке.
Было всё так же голодно, как и в войну, зато какая радость была учиться!

Дядя Ядвиги Станиславовны работал на судостроительном заводе в Гомеле. В начале войны завод эвакуировали в Томск, в Самуськи. В 1948 году дядя, уже заместитель директора завода, позвал их к себе, и они переехали из разорёной войной Белоруссии в Томск. Ядвиге было 18, когда она, уже в Томске, закончила семь классов и стала искать работу. Любую. До­учить­ся можно будет потом, в вечерней школе.
Вот тут бабушка и сказала ей:
— А помнишь лес сорок пятого года? Помнишь свою клятву?
— Но я же не смогу выучиться на доктора, у меня только семь классов!
— Поклялась — выполняй!
В то время (1952 год) уже работали двухгодичные курсы медсестёр при Томской психиатрической больнице. На эти курсы и поступила Ядвига Станиславовна. Из-за болезни училась не два, а три года. Во время учёбы два года работала нянечкой, а в 1957 году стала процедурной медсестрой в 13-м отделении.
— На курсах у меня была стипендия 160 рублей, — вспоминает она. — А пришла на работу, зарплата — 82 руб­ля... Но ведь поклялась! Надо выполнять клятву, помогать больным.
Чаще всего приходилось ей колоть больным инсулин (шоковые дозы). Через несколько лет (в 1966-м) у неё проявилась сильная аллергическая реакция на пары инсулина, опасная для жизни — отёк Квинке. Тогда Ядвигу Станиславовну и перевели медсестрой на лечебную трудотерапию.

Лечебно-трудовые ­мастерские располагались тогда не в отдельном здании (его построят только через десять лет, в 1977‑м), а в подвальных помещениях. Кроме мастерских, у больницы бы­ло подсобное хо­­зяйство. Многие предприятия города охотно сотрудничали с больницей: речпорт, приборный завод, спичфабрика, «Сибкабель»... Либо давали заказы больничным мастерским, либо временно трудоустраивали пациентов — в основном, конечно, на подсобные работы: убрать мусор, при­не­сти-по­дать, по­гру­зить-раз­гру­зить... Но в цехах той же спичфабики, например, больные работали и на конвейере.
— Директор «Сибкабеля» наших больных очень нахваливал, — говорит Ядвига Станиславовна. — И непьющие, мол, и старательные: как ему покажешь, так всё и делает!
Каждую бригаду больных обязательно сопровождала медсестра.
— Заранее давали мне список больных, — вспоминает Ядвига Станиславовна. — Каждого я должна была знать и в лицо, и фами­лию-имя-от­че­ство, и всё-всё о нём помнить, даже в списочек не заглядывая: диагноз, прописанные врачом препараты, особенности поведения.
Сам Евсей Дывидович Красик, зав. кафедрой психиатрии, приходил в цеха (бывало, что и со студентами) — найдёт медсестру и о каждом её подопечном расспрашивает. Не было случая, чтобы Ядвига Станиславовна не сдала ему этот «экзамен»!.. С кем в первый раз идёт, о том врача расспрашивает, он ей обсказывает: вот этот может то-то и то-то выкинуть, за этим особо приглядывайте: может попытаться убежать... А куда он убежит в городе? Убежит да и заблудится в первом же переулке. Как дети, и пригляд за ними должен быть, как за детьми. Но — уважительный, чтобы не дай Бог не обиделся. Вовремя рассказать, объяснить, помочь — а не приказывать и не покрикивать...

Разные были случаи. Так, на спичфабрике больным, работавшим на конвейере, платили очень хорошие по тем временам деньги. И вот одна женщина, получив зарплату, пошла в магазин и купила целую коробку масла! Куда ей столько? Где хранить в больнице? За месяц не съест, а через несколько дней — испортится... Ядвига Станиславовна пошла с той женщиной в магазин (хорошо, что коробку она не успела распаковать!), поговорила с продавщицей. Та поняла, вернула деньги. Тут же вместе с женщиной обговорили, сколько ей нужно, купили пол­кило...
— Или, бывало, покупали два-три платья одинаковых... Приходилось караулить, вместе с ними ходить в магазин, учить их...
Как правило, работали больные очень охотно: какое-никакое разнообразие, общение. Но были и такие, которых приходилось уговаривать. Ядвига Станиславовна умела это делать, к каждому находила свой подход.
— Что ж ты, Вася, спрашиваю, так мало сделал? Разве ты не умеешь?
— Умею!
— Вот видишь! Я вот не умею, совсем не понимаю, что тут и куда, а ты вон какой сообразительный!
(Был заказ от завода измерительной аппаратуры, больные собирали платы для приборов).
Молчит Вася.
— Вот посмотри на Николая, — говорит Ядвига Станиславовна. — Ты же не глупее его, а он вон сколько плат сегодня собрал. А ты?
— Да я ещё больше могу!
— За чем же дело стало? Докажи!
Заинтересовался Василий. Ему важна была не работа сама по себе, ему важно было показать, что он действительно и умный (не глупее Николая!), и сообразительный, и руки у него правильно растут...
А одна больная, которой психиатр прописал трудотерапию, работать ни в какую не хотела. Отказывалась идти в мастерские, и всё тут. Принесли её на одеяле в картонажный цех — она так и осталась лежать. Ядвига Станиславовна дала ей немножко полежать, поскучать, потом спрашивает:
— Ну и что ж ты лежишь? Вон стульчики, сесть можно.
— И правда! — говорит. — Чего это я лежу? — Поднялась с одеяла, села. Сидит, смотрит, как другие работают (выполнялся заказ для ликёро-водочного завода, делали картонные коробки).
— Подходи, — говорит Ядвига Станиславовна, — поможешь.
— А зачем?
— Как это зачем? Вот придёт мужик с работы, усталый, захочется ему водочки выпить. А где он её возьмёт?
— Пускай в магазине купит...
— Не будет её в магазине! Мы ведь тут что делаем? Коробки, в которых водочку с завода в магазин везут. Не охапками же бутылки с завода в магазин таскать? Не будет на заводе коробок — не завезут водочку в магазин, огорчишь мужика!
(У этой больной была такая стадия болезни, гиперсексуальность: мужчинами она очень интересовалась...).
— Ну ладно, — говорит, — помогу. Чего делать-то?
— А вот картонка, на ней всё размечено. Вот этот рубчик согнёшь, потом повернёшь, и вот этот согнёшь. И передавай на другой столик. А в конце столов готовая коробка получится, будет в чём водочку в магазин привезти, мужики рады будут...
Т. е. немножко другой интерес, чем у Васи: принести пользу людям, которых любишь, о которых беспокоишься...

По-человечески, всегда по-че­ло­ве­чес­ки! И главное — помочь людям. Больным (пусть не телесно, а душевно, но ведь им от этого не легче). Помочь им осознать свою значимость, свою нужность людям, помочь им обрести самоуважение...
50 лет своей жизни отдала Ядвига Станиславовна этой непростой работе.
— Я счастливый человек, — говорит она. — Я свою клятву сдержала!

Александр Рубан, специалист по связям с общественностью

сто лет тому назад
Н. Н. Топорков о трудотерапии

Ровно сто лет тому назад, в 1911 году, спустя неполных три года после открытия нашей больницы, вышла в свет монография «Томская окружная лечебница для душевнобольных. Первые шаги», написанная её первым директором (по-нынешнему — главным врачом) Николаем Николаевичем Топорковым.
Собственно, монография была написана ещё в 1910 го­ду для Омской выставки гигиены. А в 1911 го­ду было осуществлено переиздание для Международной гигиенической выставки в Дрездене, в которой наша больница тоже принимала участие. Монография была издана в двух вариантах: один —с параллельными текстами на русском и немецком языках, другой — на русском и английском. Экземпляр одного из этих изданий (с параллельными текстами на русском и немецком языках) можно увидеть в музее больницы.
Читателям нашей газеты мы предоставляем возможность ознакомиться с некоторыми отрывками из монографии. Мы не стали приводить текст в соответствие с современными правилами орфографии: старое написание с «ятями», «ерами» и «фитами» отнюдь не помешает читать, зато поможет проникнуться духом того времени, когда был написан этот замечательный труд.

Медицинскiй персоналъ внимательно
присматривается къ склонностямъ боль-
ныхъ, чтобы по возможности каждому
найти или создать работу по сердцу.
И чуть только среди больныхъ нахо-
дится человекъ, знающий какое нибудь
ремесло, какъ создается новая отрасль
работъ. Такъ у насъ появилась гончар-
ная мастерская, выдѣлка зеркалъ и
пр. Конечно, работы, требующiя тонкой
технической подготовки, замирают съ
выпиской больного или съ измѣненiемъ
его состоянiя. И нѣтъ ничего удивитель-
наго, если выдѣлка зеркалъ исчезла
изъ общаго круга работъ вмѣстѣ съ
самимъ мастѣромъ.

Но есть ремесла, которыя пережива-
ютъ мастеровъ, впервые поставившихъ
ихъ въ Лѣчебницѣ. Такъ возникла гон-
чарная мастерская.

Среди больныхъ и прислуги мы дав-
но искали кого либо, знающаго гор-
шечное дѣло. Наконецъ нашелся сре-
ди сознательныхъ хрониковъ спецiа-
листъ горшечникъ, у котораго уже ус-
пелъ научиться его ремеслу одинъ изъ
служителей. Теперь у насъ выдѣлыва-
ется самая разнообразная посуда:
горшки, кринки, цвѣточныя банки, под-
донники и пр. Нѣтъ сомненiя, что это
интересное дѣло пойдетъ у насъ и даль-
ше. Этотъ видъ работы хорошъ и своей
полной безопасностью, такъ какъ един-
ственными инструментами, кромѣ при-
митивнаго станка, служат деревян-
ныя щепочки, тряпочка и кусокъ тон-
кой проволоки.
Веревочное дѣло начато всего лишь
мѣсяца три. Оно цѣнно своей полной
безопасностью, относительной просто-
той работы и, слѣдовательно, возмож-
ностью привлечь къ нему болѣе или
менѣе широкiй кругъ больныхъ. Круп-
ным преимуществомъ этой работы яв-
ляется то, что большую часть года она
может производиться на свежемъ воз-
духѣ.
Изъ внутреннихъ работъ заслужи-
ваетъ большого вниманiя плетенiе ры-
боловныхъ сѣтей. Этой работой заняты
по преимуществу больные безпокой-
ныхъ отдѣленiй. Работаютъ вторую зи-
му. Въ теченiе зимы 1910—1911 гг.
сплетено сѣтей больше 300 саж.
Какъ и слѣдует, Лѣчебница отда-
етъ предпочтенiе организацiи такъ на-
зываемыхъ „внѣшнихъ“ работъ. Онѣ
соединены съ моцiономъ на свѣжемъ
воздухѣ. Онѣ выводятъ больного изъ
стѣнъ больницы, которыя въ самой
благоустроенной лѣчебницѣ скучны и
томительны. Онѣ даютъ массу свѣжихъ,
бодрящихъ впечатлѣнiй, которыя за-
держиваютъ процессъ умственнаго рас-
пада у безнадежнаго хроника и воз-
рождаютъ къ трудовой производитель-
ной жизни пошатнувшiйся умъ остраго
больного.

Изъ внутреннихъ работъ первое въ
количественномъ отношенiи мѣсто, какъ
и въ большинствѣ психiатрическихъ
больницъ, занимаетъ шитье бѣлья
и платья. Весь ремонтъ и шитье но-
ваго бѣлья и платья производится въ
самой Лѣчебницѣ руками больныхъ при
участiи двухъ наемныхъ портныхъ и
одной швеи.
Хорошо поставлена сапожная ма-
стерская. Въ ней производится весь ре-
монтъ и приготовляется почти все не-
обходимое количество новой обуви.

Ткацкое дѣло начато въ Лѣчебницѣ
почти съ первыхъ дней ея существова-
нiя. Первымъ продуктомъ былъ грубый
холстъ изъ пряжи, приготовленной боль-
ными же. Съ начала 1910 г. работаетъ
уже несколько станковъ. Ткутся сар-
пинки, головные платки, лѣтнiя одѣяла
и пр. Уже большинство больныхъ „ра-
бочаго“ отдѣленiя щеголяетъ въ само-
тканныхъ платьяхъ. Это одна изъ са-
мыхъ увлекательныхъ работъ. Даже
лѣтомъ, когда большинство мастер-
скихъ замираетъ, больные урываютъ
минутки отъ фермы, отъ огорода, чтобы
поработать въ ткацкой.

Слабымъ мѣстомъ въ организацiи
внѣшнихъ работъ душевно-больныхъ
является невозможность сколько ни-
будь широкой постановки ихъ зимой.
Лѣтомъ эта задача сравнительно лег-
ко выполнима. Къ услугамъ всякой
благоустроенной больницы — огородъ,
сады, цвѣтники, полеводство и пр. Зи-
мой все это прекращается, и трудъ
больныхъ переносится въ мастерскiя.
Изъ внѣшнихъ работъ въ большинствѣ
случаевъ остается только уборка снѣ-
га и пилка дровъ. Каждый, практиче-
ски знакомый съ этими видами работъ,
знаетъ, что онѣ очень скоро надоѣда-
ютъ душевно-больнымъ.

Необходимо сказать нѣсколько словъ
о способахъ, которыми больные при-
влекаются къ работамъ.
Важную роль в этомъ отношенiи
играет только что указанная возмож-
ность дѣлать то, что интересуетъ боль-
ного. Такая работа оживляетъ боль-
ного. И особыхъ средствъ для привле-
ченiя къ ней обыкновенно не требуется.

Для успеха въ организацiи работъ
требуется, чтобы цѣлесообразность и
продуктивность работъ били въ глаза
своей очевидностью. Отсутствiе этого
условiя дискредитируетъ въ глазахъ
работниковъ самихъ организаторовъ и
порождает взгляды на работы, какъ
на забаву, какъ на средство, чѣм бы
то ни было заполнить досугъ „сумас-
шедшихъ“.

Я считаю нужнымъ отмѣтить еще
одну мѣру привлеченiя больных къ
труду, которая проводится в лѣчебни-
цѣ систематически. Это отношенiе Лѣ-
чебницы къ вопросу о выпискѣ ра-
ботниковъ. По отношенiю къ хорошимъ
работникамъ принимаются всѣ мѣры,
чтобы по возможности не задерживать
ихъ въ Лѣчебницѣ. О нихъ ведется въ
этомъ направленiи энергичная пере-
писка. Въ случаѣ неуспѣха переписки
или отсутствiя у родныхъ средствъ
больному выдаются деньги на дорогу.
Нерѣдки случаи, когда спокойный хро-
никъ, на работѣ зарекомендовавшiй се-
бя, какъ субъектъ устойчивый и ра-
ботоспособный, если его неудобно от-
править въ дорогу одного, отсылается
съ провожатыми отъ Лѣчебницы. Все
это воспитывает больныхъ въ созна-
нiи, что работоспособность считается
въ Лѣчебницѣ признакомъ выздоровле-
нiя и что участiе въ больничныхъ ра-
ботахъ — лучший способъ
для освобожденiя изъ нея.

душа обязана трудиться
Сохранить всё лучшее

С 1972 года медчастью лечебно-трудовых ­мастерских заведовала Ф. Х. Миневич (ныне — зам. главного врача по медицинской части). В 1984 году Ф. Х. Миневич защитила кандидатскую диссертацию «Роль лечебно-трудовых мастерских в реабилитации психически больных с затяжным течением заболевания». Представляем вашему вниманию выдержки из её статьи на эту тему.

При психических заболеваниях, особенно склонных к прогредиентному течению, далеко не всегда удаётся препятствовать развитию патологического процесса методами профилактики и лечения, и в этих случаях мы рассматриваем реабилитацию как средство «третичной профилактики», т. е. не предупреждение инвалидности, а уменьшение её последствий. Стержневой задачей реабилитации является достижение оптимального взаимодействия патологически измененной личности и общества.
К концу XX столетия социально-трудовая реабилитация прочно вошла в практику психиатров. Опыт работы томичей по программам комплексной социально-трудовой реабилитации приобрел широкую известность в стране. Достижения томских психиатров были представлены на ВДНХ и удостоены медалей.
Трудовая терапия в Томской психиатрической больнице имеет долгую историю. Основатель и первый главный врач больницы Н. Н. Топорков с самого открытия окружной психиатрической лечебницы взял курс на развитие трудовой терапии. В монографии «Окружная психиатрическая лечебница. Первые шаги» (Томск, 1911) Н. Н. Топорков пишет: «С первого дня был взят курс на труд, чтобы больные не содержались, а лечились»; и далее: «Трудовая терапия была построена таким образом, чтобы труд поражал своей эффективностью».
Ещё при строительстве больницы были учтены возможности для открытия портняжной, корзиночной, сапожной, переплётной и ткацкой мастерских. Кроме того, частично в отделениях, частично в мастерских производились чулочные, шляпные и иные работы. В последующие годы стали работать гончарная и веревочная мастерские. Часть больных привлекалась к сельскохозяйственным работам. Это обеспечивало постоянную занятость больных и благотворно сказывалось на их состоянии. Эти методы воздействия на больных расценивались как передовые и гуманные.
Громадное внимание в больнице неизменно уделялось не только трудовой терапии, но и развлечению больных. Для них устраивались концерты, существовали духовой и балалаечный оркестры из персонала. Выпускался рукописный журнал, в котором помещались стихи и рассказы пациентов. Устраивались катания больных на тройках в новогодние праздники и на масленицу. Вплоть до начала 30-х годов ежегодно устраивался «Праздник белого цветка» с гуляньем и танцами (эта традиция восстановлена в больнице с 1967 года и сохранилась до сего времени).
В 1967 году с приходом в психиатрическую больницу главным врачом А. И. Потапова и заведующего кафедрой психиатрии Е. Д. Красика началась реабилитационная перестройка больницы, охватившая фактически все стороны её деятельности. «Новые веяния в психиатрии, появившиеся в 60-х годах, переосмысление физиологического подхода к психическим явлениям, появление новых методов лечения, преобразование стационарной и амбулаторной психиатрической службы нашли своё отражение в новой парадигме — реабилитации психически больных, изучение и внедрение которой активно стало проводиться в Томской психиатрической больнице» (Красик Е. Д., 1988).
Вполне естественно, что в начале реабилитационной перестройки приходилось преодолевать инертность и негативное отношение персонала больницы к новым методам работы. Трудно переоценить тот вклад, который внесли Е. Д. Красик и А. И. Потапов в решение организационных вопросов, практического внедрения и психологической переориентации всего персонала. Программы со­ци­аль­но-трудовой реабилитации внедрялись при активном участии молодых врачей А. Л. Шмиловича, М. И. Петрова, Ю. И. Прядухина, П. П. Балашова. У истоков создания ЛТМ были врачи М. С. Мииаков, П. А. Бабкин, Т. В. Голубева. В тот период не было опыта медицинской деятельности в ЛТМ, не было практических руководств.
Особенность подхода к проблеме реабилитации, которого придерживались все её участники, состояла в том, что она не могла рассматриваться в отрыве от клинического и социального прогноза, — т. е. в приоритетности медицинских задач. На этом принципе организовывалась вся деятельность лечебно-трудовых мастерских. Большое внимание прежде всего уделялось преёмственности реабилитационных программ, проводимых в лечебно-трудовых мастерских со стационарной и внебольничными видами помощи психически больным. Поэтапная реабилитация предполагала последующее трудоустройство инвалидов на промышленные предприятия, и трудовая терапия в ЛТМ рассматривалась как промежуточный этап профессиональной деятельности.
В 1974 году начато строительство специального трехэтажного здания ЛТМ площадью 5 тысяч квадратных метров. Это здание строилось на средства от прибыли, полученной от изготовления и реализации продукции ЛТМ. К. П. Плучевский, назначенный к тому времени директором ЛТМ, придавал этому строительству чрезвычайное значение. В 1977 году было закончено строительство и оборудование цехов. В новом здании были размещены три основных цеха: швейный, картонажный и цех товаров народного потребления. Кроме того, были организованы участки швейного цеха в 5‑м отделении, в 17‑м отделении — участок цеха ширпотреба, надомный на 30 человек, а также столярно-токарный цех. Общее количество мест составляло 450. В ЛТМ ежегодно поступало до 2 000 больных из отделений стационара и до 200 из ­диспансера.
В 1980 году на базе Томских лечебно-трудовых мастерских бы­ло проведено Всесоюзное совещание директоров и врачей ЛТМ, в резолюции этого совещания организация трудовой терапии в Томской психиатрической больнице была признана лучшей в Союзе.
С 1976 года лечебно-трудовые мастерские принимали участие в работе Всесоюзных научно-практических школ-семинаров «Социально-трудовая реабилитация психически больных», которые проводились до 1988 года, а также во Всесоюзных и Всероссийских научно-практических конференциях, проходивших в Томске.
Количество мест в ЛТМ Томской психиатрической больницы составляло 10,5 на 10 тысяч городского населения. Для сравнения: в Ленинграде — 10,3, в Кемерово - 7,7, а среднереспубликанский показатель — 2,7. В решении коллегии МЗ РСФСР Томск был назван в ряду других наиболее благополучных по обеспеченности местами в ЛТМ городов: Москва, Ленинград, Вологда и Кемерово.
С начала 90-х годов в системе социально-трудовой реабилитации, как ни в одной другой, нашли отражение проводимые у нас экономические преобразования. Трудовые мастерские либо закрывались, либо находились на стадии умирания, не было заказов на примитивную работу. Люди лишались не только своего занятия, но и прибавки к пенсии.
Безработица среди психически больных на несколько пунктов опережала безработицу среди общего населения.
Безусловно, такое положение отразилось и на состоянии ле­чеб­но-тру­до­вых мастерских в нашей больнице. Почти в 3 раза снизилось количество больных, занятых трудовой терапией в ЛТМ, по сравнению с 70—80‑ми годами. Основной причиной снижения показателя занятости пациентов трудовой терапией было отсутствие стабильности в обеспечении ЛТМ сырьём и снижении его объёмов. Другим значительным фактором являлось низкое «вознаграждение за труд» при возросших требованиях к качеству производимой продукции.
Но практика развития со­ци­аль­но-тру­до­вой реабилитации в Томской психиатрической больнице показала, что период экономического кризиса — это не только разрушение, но и возможность создать новое здание психиатрической службы, сохранив всё лучшее, что было накоплено в предыдущие годы.
В 1996 году в ЛТМ дополнительно открыт цех для выпечки хлеба. Производимый в пекарне ЛТМ хлеб полностью обеспечивает не только психиатрическую больницу, но и другие областные лечебные учреждения.
В 1997 году К. П. Плучевского, руководившего работой лечебно-трудовых мастерских более 20 лет, сменил Л. Н. Филоненко. В этом же году было создано областное государственное унитарное ле­чеб­но-про­из­вод­ствен­ное предприятие «Сосновый бор». Создание этого предприятия предполагало оказание дополнительной социальной помощи инвалидам, предоставление дополнительных рабочих мест, улучшение качества жизни инвалидов. В состав этого предприятия введено подсобное хозяйство, что позволило сделать его более перспективным предприятием. Аналогов таких объединений при психиатрических больницах в Российской Федерации нет. В 1997 году удалось сохранить объём выпуска товарной продукции на уровне предыдущих годов, восстановить подсобное хозяйство. Средства, оставшиеся на предприятии в результате освобождения от части налогов, расходовались на приобретение семян, удобрений, ремонт помещений.
Главным в проведении этой ре­организации в условиях новых рыночных отношений является расширение возможностей для проведения профессиональной ре­абилитации психически больных благодаря созданию дополнительных 58 рабочих мест и новых видов работ, связанных с выращиванием овощей и домашних животных.

Реабилитационная перестройка

В нашей больнице она началась с приходом на должность главного врача А. И. Потапова. Самой сутью этой перестройки было изменение не просто общественного, но именно врачебного мнения относительно основной цели работы психиатров, взгляда на больного. Прежде всего больной должен рассматриваться как личность — вот смысл врачебного воздействия.
Немаловажное место в этой перестройке принадлежало трудовой терапии. Причем не только на производстве и в лечебно-трудовых мастерских (в 1968 году они были открыты в переоборудованных подвалах больницы, здание ЛТМ было построено лишь десятиление спустя), но и в самих отделениях. Внутриотделенческая трудотерапия была ориентирована на больных с длительным пребыванием в стационаре как подготовительная ступень к переводу на более высокие этапы реабилитации.
(Из монографии «Очерки истории развития психиатрической службы в Томской области», 1980)
 

«Вот так больные теребили шерсть. Потом пряли из нее пряжу, вязали...». Показывает Екатерина Анисимовна Чумышева, ветеран больницы. В 60-х она была медсестрой в женском отделении, ныне на пенсии.
На снимках вверху (из архивов музея ТКПБ): швейный цех в подвале главного корпуса больницы (конец 60-х гг.); лечебно-трудовая деятельность в условиях производства (кабельный завод).
 

душа поёт
Детский праздник

Он прошел 2 июня в отделении № 25. Праздники в детском отделении проводятся ежемесячно. Готовятся к ним заранее и сотрудники, и дети, и их родители: шьют костюмы, репетируют. Но этот праздник — пожалуй, самый яркий, самый радостный, самый летний!

Самая первая круглая дата!

«Радуга» — так называется хор сотрудников Томской клинической психиатрической больницы. Осенью он отметит свой первый юбилей — 10 лет со дня образования.

Третий год подряд «Радуга» принимает участие в областном фестивале искусств медицинских работников «Ромашка» — с самого первого года проведения этого фестиваля. В двух предыдущих фестивалях коллектив взял три диплома первой степени: в 2009 году — в номинации «Вокал, ансамблевое пение», а в 2010 году — в номинациях «Вокал, хоровое пение» и «Инструментальное исполнение» (дуэт баянистов).
6 июня был проведен второй, отборочный тур фестиваля «Ромашка-2011» в концертном зале Областного совета профсоюзов, а 15 июня состоялся гала-концерт фестиваля. Для участия в гала-концерте были отобраны три из семи подготовленных номеров: песни «Мы вернёмся» и «Колокола» (хор) и «Лети, душа!» (вокал).
В этот же день были объявлены итоги фестиваля.
Хор сотрудников ТКПБ «Радуга» занял первое место! Кроме того, дипломом первой степени в номинации «Эстрадный вокал» награждена Наталья Куцко.
Был и еще один праздник: день рождения руководителя хора Галины Михайловны Ильиной, пришедшийся как раз на день гала-концерта.
А ещё через день, накануне Дня медицинского работника, хор-победитель фестиваля выступил с концертом перед сотрудниками больницы.

В. М. Гаврилина,
заведующая центром реабилитации ТКПБ
 

волшебная сила искусства
Сделано руками пациентов

Чайный сервиз из папье-маше (60‑е — 70‑егг.) и миниатюрный перочинный ножичек с футляром (середина прошлого века). Авторы неизвестны

Аркадий Масленников. Подсвечник (художественное литьё). 1970-е гг.

Д. Куприенко. Прощание славянки (чеканка). 1970-е гг.

Макеты Томской крепости, терема, собора (спички, бумага, шахматные фигуры). Середина прошлого века, авторы неизвестны.

О. Ли. Кони в ночном (резьба по дереву, лак). 1970-е гг.

А. Масленников. Балерина (резьба по дереву, лак). 1970-е гг.

С. Новосельский. Гойко Митич (фанера, краска, лак). 1970-е гг.